Дон Кихот. Часть 2 - Страница 112

К оглавлению

112

Очень часто страсти сила
Души нам срывает с петель;
Рычагом тогда ей служит
Та, что праздностью зовется.
Очень часто вышиванье,
Непрерывное занятье
Служат нам противоядьем
Против тайных вожделений.
Для девиц в уединеньи
И мечтающих о браке
Есть приданое их честность,
Слава добрая имен их,
Рыцарь странствующий каждый,
Во дворце живущий рыцарь —
Все свободными играют,
В жены ж честных выбирают.
Часто страсть восходит с солнцем
Меж хозяйкою и гостем,
Но тотчас-же и заходит,
Если время им расстаться.
Страсть, пришедшая так быстро —
Нынче есть, а завтра скрылась —
Образов не оставляет
В душу глубоко запавших.
Как картина на картине
Нам казалась бы бесцветной;
Точно так же и вторая
Красота за первой меркнет.
Образ доньи Дульцинеи
На доске моей сердечной
Живо так запечатлелся,
Что стереть его нет силы.
Постоянство у влюбленных —
Величайшее из качеств:
Чудеса творит любовь с ним,
С ним достигнуть можно счастья.

Только что Дон-Кихот дошел до этого места в своем пении, которое слушали герцог, герцогини Альтисидора и почти все обитатели замка, как вдруг, с высоты галереи, которая находилась над самым окном Дон-Кихота, опустилась веревка, к которой прикреплено было более сотни колокольчиков, а затем из большого мешка выпущено было множество кошек, к хвостам которых были также прикреплены колокольчики. Звон колокольчиков и мяуканье кошек были так сильны, что даже герцог и герцогиня, хотя сами выдумали эту шутку, были испуганы, а Дон-Кихот почувствовал, что волосы у него становятся дыбом. Судьба устроила еще так, что две или три кошки впрыгнули чрез окно в комнату, а так как они, как шальные, бегали взад и вперед, то можно было подумать, что целый легион чертей устроил себе шабаш. Стараясь выбраться наружу, они потушили обе свечи, которыми освещалась комната, а так как веревка с большими колокольчиками не переставала опускаться и подыматься, то большинство обитателей замка, не посвященные в шутку, были поражены удивлением и страхом.

Дон-Кихот между тем стал на ноги и, взяв меч в руку, стал чрез окно наносить удары, крича во всю мощь своего голоса: «Прочь, злобные волшебники; прочь, заколдованная сволочь! Я Дон-Кихот Ламанчский, против которого бессильны ваши злые намерения!» Потом, обратившись на кошек, которые носились по его комнате, он нанес им несколько ударов мечом, они все бросились в окну и исчезли чрез этот выход. Одна из них, однако, которой особенно грозили удары мечом, прыгнула к самому лицу Дон-Кихота и вцепилась ему в нос когтями и зубами. Дон-Кихот закричал от боли раздирающим голосом. Услыхав крики, герцог и герцогиня догадались в чем дело, и, поспешно вбежав в комнату, дверь которой отперли отмычкой, они увидали бедного рыцаря изо всех сил отрывающим кошку от своего лица. Принесли огня, и при свете явилась глазам присутствующих страшная битва. Герцог кинулся, чтобы развить сражающихся, но Дон-Кихот воскликнул: «Никто пусть не вмешивается; пусть оставят меня лицом к лицу с этим демоном, с этим колдуном, этим волшебником. Я ему докажу, кто такой Дон-Кихот Ламанчский». Но кошка, нисколько не трогаясь этими угрозами, ворчала и стискивала зубы. Наконец герцог овладел ею и выкинул ее за окошко. Дон-Кихот остался с лицом изрезанным как решето и с носом, который тоже был в довольно жалком состоянии, но больше всего его досадовало, что ему не дали окончить бой, так хорошо им начатый с разбойником чародеем.

Принесли масло апарисио, и Альтсидора сама, своими белыми руками, стала прикладывать компрессы ко всем израненным местам. Прикладывая их, она сказала тихо: «Все эти неприятности, безжалостный рыцарь, случаются с тобою в наказание за твою суровость и твое упрямство. Дай Бог, чтобы твой оруженосец Санчо забыл себя хлестать, чтобы Дульцинея, так тобою любимая, никогда не освободилась от своих чар и чтобы ты никогда не разделил с нею брачного ложа, по крайней мере пока жива я, тебя обожающая». Дон-Кихот ни слова не отвечал на эту страстную речь: он испустил глубокий вздох и растянулся на своей постели, поблагодарив герцога и герцогиню за их благосклонность, не потому, сказал он, чтобы эта сволочь – кошки, волшебники и колокольчики внушили ему какой-либо страх, а в признательность за доброе намерение, которое заставило их прийти к нему на помощь. Благородные хозяева замка предоставили ему отдыхать и удалились, сильно огорченные неудачей шутки. Они не ожидали, что Дон-Кихот так дорого поплатится в этой истории; ему пришлось пять дней провести в одиночестве и в постели, а в это время с ним произошла другая история, более забавная нежели эта. Но историк его не хочет передать ее сейчас, так как он намерен возвратиться в Санчо Панса, который проявил себя очень деятельным и очень милостивым в своем губернаторстве.

Глава XLVII
Где продолжается рассказ о том, как вел себя Санчо в своем губернаторстве

История рассказывает, что из залы суда Санчо был отведен в роскошный дворец, где в большом зале был расставлен стол изящно и по-царски сервированный. При входе Санчо в банкетную залу рожки затрубили, и четыре пажа приблизились к Санчо, чтобы полить ему водой руки, и Санчо с великой важностью выполнил эту церемонию. Музыка прекратилась, и Санчо сел во главе стола, потому что ни другого сидения, ни другого прибора не было вокруг всего стола. Тогда около него поместилось стоя на ногах некое лицо, в котором он признал врача, с жезлом из китового уса в руках, затем снята была тонкая белая скатерть, покрывавшая фрукты и блюда всякого рода, которыми стол был уставлен. Какое-то духовное лицо дало свое благословение, а один паж придерживал под подбородком Санчо детский нагрудник. Другой паж, исполнявший обязанности метр-д'отеля, протянул ему блюдо с фруктами. Но только что Санчо откусил кусок, как человек с китовым усом дотронулся концом своего жезла до блюда, и оно было удалено с поразительной быстротой. Метр-д'отель пододвинул второе блюдо, которое Санчо считал долгом отведать, но не успел он коснуться его не только зубами, но даже руками, как жезл уже дотронулся до блюда, и паж унес его с такой же поспешностью, как блюдо с фруктами. Увидав это, Санчо остался недвижимым от удивления; потом, оглядев всех присутствующих, он спросил, уж не фокусный ли это обед. Человек с жезлом отвечал ему: – Кушать нужно, господин губернатор, согласно обычаям и обыкновениям, существующим на других островах, где есть губернаторы, как и вы. Я, милостивый государь, врач, нанятый во врачи к губернаторам этого острова. Я более забочусь об их здоровье, нежели о своем, работая день и ночь и изучая сложение губернатора, чтобы удачно лечить его, если он захворает. Мое главное занятие состоит в присутствии при его трапезах, чтобы давать ему кушать только то, что, на мой взгляд, пойдет ему в пользу, и запрещать то, что мне кажется вредным для его желудка. Поэтому я распорядился, чтобы унесла блюдо с фруктами, как предмет, заключающий в себе слишком много влаги, а что касается второго блюда, то я тоже велел его унести, потому что это субстанция чересчур горячая и в ней много пряностей, возбуждающих жажду. А кто много пьет, тот разрушает и поглощает основную влагу, из которой состоит жизнь.

112